«Мы пришли на обломки рухнувшего государства»
- Вкладка 1
Анатолий Чубайс – в 1991 году председатель Государственного комитета России по управлению государственным имуществом:
В моем понимании, важнейшая задача, которую начало решать правительство Бурбулиса – Гайдара с ноября 1991 года, – это задача государственного строительства. Как всем известно, сердцевиной всей системы власти в Советском Союзе была коммунистическая партия, чья роль как органа государственной власти была абсолютно фундаментальной. И мы помним, как выглядела конструкция управления государством к моменту нашего прихода в правительство – она обрушилась до основания. Поэтому первое, что мы пытались сделать, – это построить систему государственной власти в России. Поскольку республиканские министерства в СССР практически не несли содержательной управленческой нагрузки, то мы сразу же из союзных министерств сформировали российские. Но, помимо этого, было необходимо создать с нуля некоторые ведомства, которых просто не существовало в Советском Союзе. Например, Госкомимущество, который был не просто новым органом государственной власти, но включал в себя еще и 93 региональных комитета по управлению имуществом с соответствующими полномочиями, кадрами, обучением, мотивацией, нормативной базой и так далее. Это была важнейшая работа не только на федеральном уровне, но и на региональном и муниципальном.
То же самое касается не только исполнительной, но и законодательной ветви власти, которая в СССР несла чисто декоративную функцию. Выборность власти сама по себе была абсолютной революцией. Поэтому строительство государственной власти, которую мало кто понимает из наших оппонентов, было важнейшей задачей. Нам говорят, что мы все сделали неправильно, что нужно было пойти по китайскому пути, что нужно было внедрять экономические реформы постепенно и медленно. Возможности для этого потенциально существуют, когда есть функционирующая государственная власть. А когда ее нет, у вас нет никакого китайского пути, о котором можно было рассуждать в 1965-м, в 1969-м или в 1970-е годы. Но совершенно понятно, что факт рухнувшей власти в решающей степени предопределил даже не вектор, а степень радикальности наших реформ. Одно из важных обвинений, которое мы слышали много раз: зачем было так радикально, надо было постепенно, надо было плавно, надо было учесть, и так далее… Ну, надо было – иди и учти, когда у тебя власти не существует. Я уже не говорю о том, что все законодательство практически приходилось создавать заново, что Конституцию в 1992 году практически отсутствовала. Конечно, неправильно говорить, что мы этот процесс героически завершили, но основа была заложена именно тогда.
Если говорить о наших ошибках, то здесь я вижу целый ряд масштабнейших и глубинных процессов 1991-1992 годов, которых мы вообще не предвидели, не проанализировали и не смогли дать адекватного им ответа, что имело тяжелейшие последствия для экономики и для уровня жизни миллионов людей. Хотя я по-прежнему считаю команду Гайдара единственной экономической командой в стране, которая потратила перед этим десять лет для изучения вопроса о реформировании советскую экономику. Приведу два-три примера. Мы очень много занимались инфляцией, макроэкономикой, денежной системой, но вот ситуацией с неплатежами мы никак не могли предусмотреть. Но эта тема доминировала в экономике почти десять лет и просто ее выворачивала. Неплатежи в бюджетной сфере вообще были полной катастрофой. Ну что это за государство, которое не может заплатить военнослужащим и пенсионерам? Хуже представить себе невозможно. Это был такой мощный фактор, разрушающий не только доверие к государству, но и вызывающий законную к нему ненависть. Но на всех наших семинарах и встречах в 1980-х годах мы это совсем не предвидели.
Другой пример наших неудач – это криминализация, ее глубина и масштабы. Криминал срастался с правоохранительной системой, в ряде случаев просто приходил во власть, когда целые города, целые регионы оказывались реально под властью бандитов – от моего родного «бандитского Петербурга» до моего «друга» Ноздратенко, губернатора Приморья. То, что мы тогда в должной мере недооценили гигантских масштабов этого явления, сказывается до сих пор. Мы много анализировали отраслевые последствия реформ, понимая, что в целом ряде секторов они будут крайне разрушительными и очень тяжелыми. Например, ВПК: было ясно, что когда около 60% народного хозяйства составляет «оборонка», то после краха советского бюджета и вслед за ним всей экономики значительная часть научно-технической интеллигенции, которая исторически являлась нашей политической опорой, получает сильнейший удар. Мы не очень сильно могли противостоять этому, но хотя бы понимали. А вот есть целые отрасли промышленности, последствия крушения которых мы очень долго не осознавали. Например, почему в начале 90-х в России рухнула легкая промышленность? Потому что не было нормальной таможни, и наши ткани просто не выдержали конкуренции с импортом. Надо признать, что теперь все эти наши провалы активно используют наши оппоненты.
Выступление состоялось в рамках юбилейного заседания правительства реформ 15 ноября 2016 года в Высшей школе экономики.